6 apr 1878 anni - "Евгений Онегин"

Descrizione:

Евге́ний Оне́гин — лирическая камерная опера в 3 актах, 7 картинах Петра Ильича Чайковского, на либретто Константина Шиловского, по одноимённому роману в стихах А. С. Пушкина.

Премьера состоялась 17 (29) марта 1879 года в Малом театре в Москве.
История создания
Опера написана на сюжет пушкинского «Евгения Онегина». Созданию оперы предшествовали длительные поиски оперного сюжета. В письме к композитору C. И. Танееву Чайковский писал: «Я ищу интимную, но сильную драму, основанную на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое»[1]. Сюжет был подсказан почти случайно певицей Е. А. Лавровской в мае 1877 года. В письме к брату М. И. Чайковскому композитор подробно описывает этот эпизод:

Лизавета Андреевна молчала и добродушно улыбалась, как вдруг сказала: «А что бы взять „Евгения Онегина“»? Мысль эта показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая в трактире один, я вспомнил об «Онегине», задумался, потом начал находить мысль Лавровской возможной, потом увлекся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашел, отправился домой, перечел с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина.

Осенью 1877 года композитор пережил тяжёлый душевный кризис и даже предпринял попытку самоубийства, однако, опера создавалась достаточно быстро, композитор работал над ней в Москве, в Сан-Ремо, а также в Каменке и в Глебове. Либретто ему помогал создавать поэт К. С. Шиловский. Опера была вполне завершена, и Чайковский сообщает Н. Г. Рубинштейну: «Я кончил оперу совершенно. Теперь только переписываю либретто и, как только все будет готово, отправлю в Москву».

С самого начала работы над оперой композитор осознавал ряд трудностей, связанных с приспособлением пушкинского сюжета к оперному жанру. Прежде всего это касалось «несценичности» сюжета, отсутствия типовых для оперы конфликтов и сюжетных поворотов, а также необычного для оперы «современного» сюжета. Кроме того, смерть одного из главных героев происходит в середине оперы, а не в конце; опера же в целом заканчивается не эффектными событиями и массовой сценой, а диалогом-объяснением двух действующих лиц. Однако это не останавливало композитора, поскольку искренность, живость и поэтичность пушкинских образов ему казались важнее всех оперных условностей. В ответ на предполагаемую критику он писал:

Я не заблуждаюсь, я знаю очень хорошо, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере, но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменяют с лихвой все недостатки.

Пусть опера моя будет несценична, пусть в ней мало действия! Но я влюблен в образ Татьяны, я очарован стихами Пушкина и пишу на них музыку, потому что меня на это непреодолимо тянет. Я совершенно погружен в сочинение оперы.

Мне кажется, что она [опера] осуждена на неуспех и на невнимание массы публики. Содержание очень бесхитростно, сценических эффектов никаких, музыка, лишенная блеска и трескучей эффектности… Я… писал «Онегина», не задаваясь никакими посторонними целями. Но вышло так, что «Онегин» на театре не будет интересен. Поэтому те, для которых первое условие оперы — сценическое движение, не будут удовлетворены ею. Те же, которые способны искать в опере музыкального воспроизведения далеких от трагичности, от театральности, обыденных, простых, общечеловеческих чувствований, могут (я надеюсь) остаться довольны моей оперой.

Ввиду своей убежденности в том, что публике будет трудно воспринимать это произведение на сцене, Чайковский обратился к П. И. Юргенсону с просьбой заранее, до постановки оперы, издать её клавир. Тот откликнулся на пожелание композитора, и вскоре действительно вышел в свет клавир, который был очень быстро раскуплен. Композитор писал:

Опера эта, мне кажется, скорее будет иметь успех в домах и, пожалуй, на концертных эстрадах, чем на большой сцене… Успех этой оперы должен начаться снизу, а не сверху. То есть не театр сделает её известной публике, а, напротив, публика, мало-помалу познакомившись с нею, может полюбить её, и тогда театр поставит оперу, чтобы удовлетворить потребность публики.

Из письма Чайковского брату Модесту Ильичу (27 мая 1878): «Вечером вчера сыграл чуть не всего «Евгения Онегина»! Автор был и единственным слушателем. Совестно признаться, но так быть, тебе по секрету скажу. Слушатель до слез восхищался музыкой и наговорил автору тысячу любезностей. О, если б все остальные будущие слушатели могли так же умиляться от этой музыки, как сам автор». Подобное можно встретить в письме А. С. Пушкина к другу поэту Петру Вяземскому (около 7 ноября 1825 г.): «Поздравляю тебя, моя радость, с романтическою трагедиею, в ней же первая персона Борис Годунов! Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши, и кричал, ай да Пушкин! ай да сукин сын!».

Произведение оказалось очень дорого Чайковскому, он вложил в него много душевных сил, и ему жалко было отдавать его на сцену императорских театров.

Как опошлится прелестная картинка Пушкина, когда она перенесется на сцену с её рутиной и бестолковыми традициями.

Триумфальный успех пришёл к опере не сразу. Отклики на спектакль в прессе были противоречивы. Преимущественно опера не была оценена по достоинству. При её постановке у Чайковского возникли серьезные трудности. Некоторые коллеги, выступившие с критикой его произведений (среди них был, в частности, композитор Цезарь Кюи), заявляли, что музыка однообразна и скучна, высказывалось даже мнение, что у Чайковского «отсутствовал музыкальный слух». Неприязнь погасил Александр III. Как пишет Соломон Волков, передавая слова Джорджа Баланчина: «Это он настоял, чтобы оперу Чайковского «Евгений Онегин» поставили в Петербурге в Императорском театре. Никто этого не хотел делать! Музыканты были против, они завидовали Чайковскому, говорили: это плохая опера, несценичная, публике не понравится. Но государь велел, и музыкантам пришлось подчиниться». Из письма Чайковского 18 января 1885 года: «После свадебного обеда я поехал прямо в Большой Театр, где происходило пятнадцатое представление “Онегина” в присутствии Государя, императрицы и других членов царской фамилии. Государь пожелал меня видеть, пробеседовал со мной очень долго, был ко мне в высшей степени ласков и благосклонен, с величайшим сочувствием и во всех подробностях расспрашивал о моей жизни и о музыкальных делах моих, после чего повел меня к императрице, которая в свою очередь оказала мне очень трогательное внимание...»

Публика же была очарована этой оперной интерпретацией пушкинского «романа в стихах» с её выразительнейшей музыкой.

Опера оказалась новым словом для оперного жанра, она утвердила в правах целую жанровую ветвь лирической оперы. К этому же направлению принадлежит последняя опера Чайковского — «Иоланта».

Aggiunto al nastro di tempo:

Data: